Тревожная охотничья весна

Ох и пришлось поволноваться охотникам в ожидании долгожданного весеннего сезона! В одних областях планам и надеждам сбыться было не суждено, в других, после многочисленных переносов и слухов об отмене, охоту все же открыли. Так что рязанцам, можно сказать, повезло. Отчасти…

Аномальная весна этого года нарушила традиционные сроки миграции перелетных птиц.

Так, первые утки появились на открытых участках рек в начале марта, первые гуси в середине.

К открытию охоты, которое состоялось в наших районах 4 апреля, в полях была полная сушь, многочисленные лужи, места обычного отдыха гусей и уток полностью отсутствовали.

И разлива который уж год нет. Поэтому на приличный лет рассчитывать и не приходилось.

За неделю до намеченной даты я объехал угодья своего и соседнего районов. Затратив четыре часа вечернего времени и около двадцати литров бензина, я не увидел ни одного гуся. То есть вообще ничего! Так не было еще никогда.

А за день до открытия позвонил мой друг Михаил, как обычно обитавший в это время у себя на пасеке.

— Пришел гусь, пришел! — орал Мишка восторженно. — Сегодня на пруду штук пятьсот ночевало!

Пруд находился от пасеки в 300 метрах, в лугах. А с другой стороны останков деревеньки были поля, на которых осенью убрали кукурузу. Место неплохое, конечно, но… Уж больно хлебосольным хозяином слывет наш пасечник! И по этой причине собирается у него большая компания наших и приезжих.

А в этом году по известным причинам собираться толпами наш уважаемый Минздрав совместно с правительством категорически не рекомендует. Да и без всяческих ограничений находиться среди многочисленных малознакомых (и незнакомых вовсе) людей мне некомфортно. К тому же знаю я прекрасно, чем заканчиваются эти вечерние посиделки накануне охоты!

— Народу много будет? — спрашиваю друга.
— Да нет никого, — заверяет он меня, — москвичи не приедут. Только мы с зятем Серегой.

С Сергеем мы знакомы давно. И хотя он из другого поколения, но проявил себя вдумчивым и заинтересованным охотником. Несмотря на то что охотой он увлекся уже в зрелом возрасте, многое постиг сам, многому стремится научиться. И трофеи в активе имеются: гуси, зайцы, лисы.

— Все, — тогда я к тебе еду, — принимаю я окончательное решение.

По дороге на пасеку я замечаю над кукурузой гусиную карусель. Знаю я это поле! Второй год мне хочется сделать там свой скрадок, но также я знаю, что от конкурентов там отбоя не будет. Уже хорошо, что гусь появился! Глядишь, и к нам прилетят.

— Вынужден тебя огорчить, — встречает меня Мишка, — едут москвичи.
— Сколько?
— Да двое всего. Они на поля охотиться уедут. А мы в луга втроем пойдем.

Ну, приедут, так приедут. Менять что-либо уже поздно.

— Скрадки-то поправили?
— Все сделали с Серегой, — успокаивает меня друг.

Вечер был тихий, и, хотя к сумеркам захолодало, мы долго сидели перед вагончиком. Гусь летал. Немного и высоко, но наслушались вдоволь. И пара вальдшнепов, пролетевшая прямо над нами, значительно улучшила настроение. А апофеозом вечера стал ужасающий хохот и завывания совсем близкого филина.

Спал я плохо. Подъехавшие в темноте москвичи, которых оказалось трое, долго сидели за накрытым хозяином столом, многократно выходя то покурить, то за очередной бутылкой, то по прочим естественным надобностям.

Уснуть в такой обстановке было весьма проблематично. Да и привезенный ими обогреватель, на который рассчитывал Михаил, оказался неисправным, и холод в вагончике был приличный.

Открытие

Пасечник разбудил нас за полчаса до назначенного времени. Через пятнадцать минут мы вышли в луга.

— Там опять наверняка гуси сидят, — говорил Михаил по дороге, — давайте, вы с Серегой пруд обойдете, а я их на вас подниму!
— Не охотятся на гусей весной загоном, — возражал я.
— Ну как хотите, — обиделся Мишка, — я для вас стараюсь.

Гуси действительно поднялись с лужи возле пруда. Их было около пятнадцати штук. А скрадок, в который предложил усесться мне друг, представлял из себя углубление с торчащими по углам «скелетами» репейника.

Меня такое укрытие, разумеется, не устроило. Быстро нарезав кустиков от чернотала, я огородил ими свою яму и тщательно замаскировал засидку клочьями прошлогодней травы. Получилось неплохо. У Сергея тоже более или менее, а Мишка сидел практически открыто.
Правда, сидел он недолго…

— Пойду-ка я чайник поставлю.
— Да ты это чего? — сразу не сообразил я, — вот чай в термосе есть! Иди пей!
— Не-е, — протянул Мишка, — мне полежать хочется…

Ну все понятно! Больно сильно радовался он вчера предстоящему открытию. Сначала с Серегой радовался, потом со мной, а после с москвичами…

С рассветом гусь пошел. Партии от 15 до 70 голов тянули со стороны Оки на поля. На протяжении нескольких часов в поле нашего зрения почти всегда были гуси. Шли партии на высоте от 100 до 200 метров, что не мешало, впрочем, стрелкам опустошать патронники своих ружей.

Они подворачивали на наши обманки, откликались на призывы моего духового манка, но закружить ни один косяк нам не удалось. Когда прошло часа два тщетного ожидания, на нас налетел одинокий гуменник, который шел метрах на семидесяти.

— Ну? Бьем? — спросил шепотом Сергей.
— Попробуем, — скрепя сердце отвечал я.

Конечно, стрельба на такой дистанции совершенно ненормальна. Но ведь — открытие! И, потом, доводилось же и повыше доставать… Полностью отдавая себе отчет в том, что лишь случайность может посодействовать успеху, беру огромное упреждение и делаю три выстрела.

Сергей стреляет вместе со мной. Гусь разворачивается в обратную сторону и спокойно уходит, презрительно покрикивая на нас с высоты.

Спустя какое-то время я поднялся, чтобы размять затекшие ноги и тут же рухнул в скрадок как подкошенный. Со стороны поля, прямо на наш пруд, стремительно снижалась стайка огромных птиц.

Сердце остановилось, а пальцы уже нашли кнопку предохранителя. Я еще не вижу их из-за маскировки, но разгоряченный мозг уже отсканировал промелькнувшую картинку и нашел в ней несоответствия.

Когда стая оказалась на дистанции уверенного выстрела, я вскочил со вскинутым ружьем и тут же понял, что было не так. Девять белоснежных лебедей проплыли над нашими головами буквально в пятнадцати метрах.

— А ведь раньше их на стол подавали, — раздосадованный протянул Сергей.
— Точно, — согласился я, — царям преимущественно. Только мы с тобой не цари!

Еще через час Сергей ушел. Я добросовестно просидел до намеченных одиннадцати часов и отправился на пасеку. Тесть с зятем мирно похрапывали в вагончике.

Гости столицы много стреляли в поле, в противоположной стороне от лагеря. Отправив в небо несколько килограммов свинца, они таки взяли одного гуся.

Вальдшнеп порадовал

Вечер я встречал на своей любимой лесной полянке. И дорогой моему сердцу вальдшнеп не подвел. В пределах видимости прошло семь куликов, на выстрел — три. Взяв первых двух без промахов, позорно смазал третьего. Ну что скажешь — бывает! Через день удалось повторить результат. Но особо порадовал тихий и дождливый вечер пятницы.

Традиционно я приезжаю в лес за час до заката, стараясь опередить возможных конкурентов. Да и не только в этом дело — мне дорого просто тихо посидеть в полном одиночестве, попивая свежайший березовый сок, слушая суетливых дроздов и дыша полной грудью пряным лесным воздухом.

И часто ожидание тяги доставляет не меньше удовольствия, чем сама охота. И в этот вечер я не спеша расчехлил тщательно смазанное ружье и загодя пошел к заветному кусту. Я встречаю весну именно на этом месте на протяжении уже многих лет. Года три подряд мы конкурировали с немного знакомым охотником, но потом он перестал здесь появляться.

Никто не претендовал на «мое» место и в этом году. А над поляной уже пролетал вальдшнеп. Вот это да! Знаю, конечно, что в пасмурную и теплую погоду лесной кулик проявляет активность, но так рано!.. Я мог бы уже стрелять, но слышал только высокие звуки.

Пусть со мной не согласятся сомневающиеся коллеги, но в моей голове прочно засела прописная истина, донесенная отцом — стрелять можно только «хоркающую» птицу. Пусть моя добыча будет не так велика, но уверенность в том, что я не застрелил самку, доставит мне большее удовольствие!

Усевшись на стульчик, я наблюдал в этот вечер еще пять куликов, протянувших над поляной в «неурочное» время. Все птицы прошли точно посередине поляны, что обычно случается очень редко.

Но мое время пришло, и я с восторгом наблюдаю спускающегося после выстрела, как на парашюте, моего вальдшнепа.

А следующий меня провел: камнем падал мне прямо под ноги, и у меня была прекрасная возможность поправить дело вторым патроном, но, выровнявшись прямо над землей, невредимый хитрюга отправился дальше.

Судя по продолжению токового полета с голосом, никакого урона мой выстрел ему не нанес. Ну и отлично! Тем более отлично, что следующие два кулика такой удачливостью не обладали.

За вечер прошло тринадцать вальдшнепов. В пределах выстрела — четыре. Взять трех, истратив четыре заряда, вполне устраивающий меня результат!

А гусь после открытия практически исчез. Мы отсидели с приятелем утреннюю зорьку на пронизывающем насквозь ледяном ветре. До десяти утра прошло три косячка на огромной высоте. Они совершенно не заинтересовались нашей искусственной стаей.

Охоту закрыли за четыре дня до окончания и так купированного сезона. Каким образом такое решение может оказать положительное влияние на мое (или окружающих) здоровье, я не понимаю!

Хотелось бы знать, понимают ли это люди, принимающие решения…

Источник