К нам часто наезжали иностранцы – тайгу посмотреть. Общее у посетителей было одно. Когда охота/ рыбалка / путешествие (обычно через 7-12 суток) заканчивались.
И гость уже «все знал» об охоте, тайге, нашей жизни, воле и дичи. Он говорил с некоторой тоской, примерно следующее: «я неверно жил свои (столько -то) лет разумного возраста» и «вашу страну и за жизнь не увидеть».
Братцы, чтобы не-вовремя понять, что вы что-то потеряли – поезжайте в тайгу в начале разумного возраста – лучше раньше отказаться, чем позже пожалеть.
Здесь расскажу про то, как резко и быстро меняются в тайге убеждения. Об охотнике, который весь ушел в рыбалку из охоты — уже рассказывал. Теперь о последовательном защитнике природы, с которым тоже приключился казус.
В конце 90-х напросился к нам ученый из одной северной страны. Оказался он владельцем какого-то бизнеса, а в поездках он для души занимался наукой. Неожиданно. Поскольку наш, отечественный ученый — энтузиаст, мне не попадался ни разу.
Переписывались с самодеятельным ученым весной, приехать он собирался осенью. Его интересы были просты — первичная северная тайга.
Начал выбирать маршруты. И с огорчением узнал, что практически все наши леса были послепожарными, на разных стадиях восстановления. Первичных лесов, имевших хотя бы 500-летнюю историю развития, было немного. Но они были.
В первом случае древний ледник (как утверждают — локальный, но не факт) собрал складки поперек долины, затем река и ручьи разрезали морены, и этот сложный рельеф уводил пожары от крупного массива леса.
Второй маршрут захватывал мыс, отделенный от массива заболоченной низменностью, которая увела мощные пожары 20-х и 40-х годов прошлого столетия.
Был еще маршрут через участки проживания скрытников (старообядцев) 80…90 лет назад. Чтобы посмотреть как, вручную, огнем и топором, «осваивалась» тайга.
Был маршрут на сопку, которую проходили ветровалы с периодичностью раз в 20-50 лет. Вершина сопки была завалена многими слоями сломленной догнивающей древесины, поросшей непроходимым подростом между остатками пней — остолопов.
Чем хороши такие посетители – сам начинаешь интересоваться тайгою не только с точки зрения установки капканов и мест отстоя копытных.
Гость приехал в середине сентября. Поднимать его со скарбом пришлось водой ~ км 400 от поселка, потому что в нашу деревню «Аннушка» перестала летать в начале 90-х, лет пять полетал вертолет, редко. И связь с большой землей осталась лишь водою летом, да по зимникам.
Первую неделю ходили по маршрутам, копали угли, сверлили деревья, вечером керны рассматривались, складывались, по картам прикидывались площади былых пожаров.
И неожиданно, на склоне ветровальной сопки нашелся лес, будто никогда не горевший. Мхи были глубиной до полуметра, под пологом было душно, сыро, темно и глухо, мощный валеж весь порос мхами, на них ровными рядами росли кедреныши, посаженные белкой и кедровкой.
Здесь ручьи нарыли карстовых воронок, глубиною десятки метров, на дне которых они и терялись. В общем, спасибо туристу, сходил туда, куда иначе бы не пошел.
Недели на походы нам, понятно, не хватило, и ящик туриста с припасами (какая-то сушеная ботва в хрустящих упаковках – не интересовался) иссяк. А к гречке — перловке, которые, в основном, беру себе, он был непривычен. И от подножного корма отказывался. Не ел он рыб и птиц.
Но голод лечит. От круп ног не потаскаешь. Стал потихоньку кормиться рыбой. Щуки было много, брала она на все и везде, нужно было лишь найти затишок, въехать в траву лодкою и протащить блесну к траве или вдоль нее. Почему спиннинг лучше – сеть за ночь вся забьется рыбой – и куда ее.
В походах по лесам гость с некоторым осуждением смотрел на ружье, которое мне приходилось таскать – мало ли.
Как-то я подманил и забрал пяток рябчиков на суп. Вечером пожарил грудки, а из арматуры сварил суп с перловкою. Жарил под прессом с черным перцем и солью. Получилось неплохо. Иногда рябец сухим выходит. Гость попробовал жареного.
На следующий день гость сам вызвался манить и стрелять. Видно было, что зеленые заблуждения все еще сопротивляются. Однако они не основательны. Инстинкт оказался сильнее. Еще через пару дней рябчика и манил, и бил, и жарил он заправски. Сам ими и питался.
Когда выезжали, всё интересовался численностью рябца, возможностью его добыть, справедливой ценой охотникам, тарифами на перевозки. Не он первый. Но, увы, самолеты и вертолеты у нас уже не летали, и доставить рябца в страждущие страны не было уже никакой возможности.
Отвечаю на поставленный вопрос – чтобы из противника охоты сделать ярого ее сторонника нужно суток пять. Дикий лес. Некоторый дефицит или однообразие еды. Грубые приправы, глубокая сковорода, чистый камень. Огонь и четверть растительного масла.
